Вика сидела на кровати, сложив ноги по-турецки. Свет ночника окрасил обои в песочный цвет и от этого, казалось, в комнате становилось теплее. На улице уже давно было темно, а папа все еще не пришел. Как и несколько дней подряд.
На подушке напротив нее лежали игрушки: маленький резиновый пудель, средних размеров кукла со свалявшейся мочалкой вместо волос, пластмассовые ножницы и разноцветные фломастеры, по большей части высохшие.
Вика серьезно расправила красный клетчатый плед и начала играть. Кукле на пухлую руку Вика надела ножницы. Резинового пуделя (Вика его не очень любила потому, что сколько бы времени ни прошло, от него все равно пахло резиной), так вот его она положила на бок.
Раздался телефонный звонок. Трубку взяла мама и зажгла в коридоре свет.
Кукла с помощью Викиной ручки неуклюже зашагала к пуделю. Изображая собаку, Лена тихо, снизив голос, заговорила: «Нет, пожалуйста, не надо, мне будет больно, я тебя очень прошу, не делай этого со мной». Кукла отвечала строгим Викиным голосом: «Нет, мне обязательно нужно это сделать».
Мамин голос за дверью становился выше и иногда срывался на крик.
«Мне обязательно нужно это сделать» – повторила кукла и щелкнула ножницами там, где должен быть у собаки член.
Вика начала тихо скулить, изображая боль и страдания собаки. А правой рукой ножницами выскребала остатки воображаемой собачьей плоти.
Мама теперь уже все время кричала в телефонную трубку, кажется, плакала.
Вика послюнявила сухой красный фломастер и нарисовала круглое пятнышко прямо между задних лап собаки. «Счас подую – все пройдет», – сказала она и несколько раз дунула на красное.
«…ПОДОНОК, ВОТ И ЕБИ СВОЮ МАЛОЛЕТНЮЮ ПРРОСТИТУТКУ, УБЛЮДОК! НЕ СМЕЙ ДАЖЕ ПОДХОДИТЬ К НАМ, ЕСЛИ ПОЯВИШЬСЯ, Я ТЕБЕ ХУЙ ОТРЕЖУ… ПОНЯЛ? ОТРЕЖУ ТВОЙ ВОНЮЧИЙ ХУЙ!!!» – кричала мама.
Вика отодвинула игрушки и начала укладываться спать.
